Рядом со мной на песчаной косе у Приморска останавливаются двое мужчин лет сорока с женами. Из разговора становится понятно, что они переехали на одну местную базу отдыха из пригорода Луганска около месяца назад.
Речь переселенцы ведут, конечно, о войне – при этом очевидно, что украинским патриотизмом не страдают. Мужчины возмущены действиями Нацгвардии, которая «обстреливает города», и «Правого сектора», чьи бойцы «расстреливают пленных ополченцев». Вину за кровопролития эти господа полностью возлагают на «киевскую хунту», а о Путине говорят с матюками – мол, свиньей оказался, своих кинул.
Всю зашоренность этих ребят понимаю, когда в разговоре проскакивает упоминание о сбитом недавно малазийском «Боинге». «Это точно украинский «СУ» (штурмовик) сбил. Есть даже видео и свидетельства выжившего пассажира», — уверенно утверждает один из мужчин. Его друг поддакивает, жены согласно кивают головами. Елки-палки, уже даже россияне признают факт уничтожения «Боинга» ракетой сепаратистов – только говорят о некой «ошибке». Но, видимо, семена «братской» пропаганды дали слишком крепкие всходы в запутавшихся умах многих жителей Донбасса. Настолько крепкие, что даже сами пропагандисты не могут ее оттуда выковырять.
…Две семьи с детьми и одной тещей приехали в Приморск больше месяца назад. Крупные мужчины в довоенной жизни были предпринимателями из Донецка – судя по наличию компьютеров-планшетов и снятому дорогому номеру, с деньгами у них особых проблем нет. Вернее, не было.
Семьи поют песню «Воины света», ругают сепаратистов и постоянно звонят матери одного из переехавших. Женщина осталась в Донецке и упрашивает ее оттуда забрать. «Мы же тебе два месяца назад говорили – надо ехать. Ты отказалась. А сейчас как мы в Донецк прорвемся, там же боевые действия везде идут?», — с отчаянием в голосе вопрошают они во время телефонных разговоров.
Чем себя занять во время «изгнания», эти ребята, похоже, не знают. Поэтому пьют так много и так отчаянно, будто поминки справляют – по разваленным надеждам и рухнувшим планам.
…35 лет. Шахтер из города Шахтерска – того самого, где недавно добровольцев сильно потрепали. Уже пять лет не пьет, зато жалуется, что стал много курить: «По две сигареты в день получается».
Познакомился я с ним на берегу. Парень сидел на гранитных валунах и смотрел на непривычно спокойное море, над которым в рваных клочьях туч висела луна. Рассказ его тоже спокойный, без пафоса, без признаков чьей-либо пропаганды, зато с нотками грустной обреченности.
«Недавно вывозил свою старую бабушку из Шахтерска. Когда выходили из подъезда, начался артиллерийский обстрел. Еле смогли уехать. Очень страшно было», — говорит шахтер и бросает камешек в море. Некоторое время смотрим на расходящиеся по воде круги. «А почему сразу не выехали, когда только все началось?», — спрашиваю. «Так не верилось же, что оно нас коснется. Когда у тебя в квартире есть вода, когда работает телевизор и подключен Интернет, то выстрелы в нескольких километрах воспринимаются как нечто очень далекое», — отвечает беженец.
Перед самым прощанием он бросает с горечью: «Нет больше Шахтерска, Тореза, Горловки… И не в разрушениях городов дело – они сегодня пустые, но, в основном, целые. Делать там больше нечего, работы нет и не будет: шесть крупных шахт региона взорваны и затоплены. Даже известная «Комсомольская». Возвращаться больше незачем».
Я не знал, что ответить. Стало как-то стыдно, что у меня впереди была дорога в хоть и нищее, но мирное Запорожье. А его путь лежал через палатку на берегу моря в будущее, полное абсолютной темноты…
Война – огромное зло. Давайте оберегать от нее родной город, оберегать любой ценой.
Мира и добра всем…
